Д р у з ь я :
Фанфикшн: "Стремный день рождения" |
|
Название: Стремный день рождения |
День для Джины Грей начался с противного попискивания будильника. Это Циклоп завел его, чтобы любимая женушка в воскресный день да в придачу и день своего рождения не проспала тренировку в “Комнате опасностей”. Еле разлепив глаза, Джина, проклиная своего мужа на все лады, пошлепала в ванную. Уже намылив тело, при чем очень щедро, она с ужасом поняла, что нет горячей воды. А причина была не так уж и глубоко зарыта – рядом с краном лежала записка “Котеночек, я перекрыл горячую воду, чтобы ты не обожглась. Целую, твой одноглазый котик.” То краснея, то зеленея от злости, Джина уже было хотела вылезти из ванной и надавать тумаков неизвестно где шатающемуся мужу, как поскользнулась намыленной пяткой о кафельный пол и со всего маху полетела вниз. Стукнувшись головой о стоящую рядом стиральную машинку, Джина, оказавшись на полу придавленная своими же ногами, подумала, что еще удачно приземлилась. Кое-как встав, еще больше бурля от негодования, она накинула на себя халат и вышла из комнаты в коридор. С этой минуты Джина загорелась желанием придушить Циклопа. Пораскинув мозгами, она решила, что в восемь часов утра ее муженек может находится только на кухне, с ревом медведицы, полетела туда, словно у нее были крылья. Но достигнув цели, ее крылья разом обломались, потому что на кухне не было и в помине Циклопа – только Шторм и Роуг, матерясь на всех языках, выясняли, у кого из них больше зад. Для этого они пускали в ход разные подручные предметы: и тарелки, и бокалы, и ножи. Грохот стоял жуткий, будто на кухне бегало стадо разъяренных бизонов. Решив, что надо вмешаться, Джина пошла к орущим женщинам, на ходу уворачиваясь от повсюду летающей посуды. Когда ей оставалось до них два метра, она с ужасом поняла, что опоздала: Шторм, с довольной ухмылкой на лице, душила сантиметровой лентой Роуг, которая на последнем дыхании подергивала выпавшим изо рта синим языком. С истошным воплем Джина кинулась к ним в надежде исправить что-либо, но совсем офанаревшая Шторм как бы случайно пустила молнию в ее сторону. Она угодила точно в яблочко – пробила Джину насквозь. Ликуя, что одним махом завалила сразу двух соперниц, Шторм начала выдергивать из головы не дышащей Роуг пучки волос и подбрасывать их в воздух, словно цветы на День Победы. Но тут, как ни странно, “ожила” Роуг и с криком “Ах ты жопа черномазая” кинулась на виновницу ее облысения. Повалив Шторм на пол и оседлав, как коня, она стала разбивать об ее голову попадающиеся под руки тарелки. Тем временем очнулась Джина. Выглядела она так, словно только что вытащила два пальца из розетки. Решив, что больше не будет ввязываться ни в какие потасовки, Джина направилась в другую комнату, то бишь зал, дабы найти и придушить мужа. Но там ее ждал сокрушительный удар, ибо в комнате наблюдался только Росомаха, сидящий в развалку на диване, с довольной миной и бутылкой пива в руке. Со словами “Имидж ничто, жажда – все” Логан залпом опустошил бутылку, из которой почему-то несло рыбьим жиром. В следующую же минуту он с диким воплем подскочил, словно его ужалили в задницу, и начал метаться по комнате, махая руками себе в рот, а его лицо стало похоже на перепелиное яйцо – белое в серую крапинку. Испугавшаяся Джина решила, что у Росомахи начинается старческая шизофрения, но, увидев за диваном мелко хихикающего Айсмена, обо всем догадалась. Логан, проследивший за ее взглядом, тоже все понял. Издавая угрожающие звуки и стуча себя по груди, как Тарзан – повелитель обезьян, он кинулся на прекратившего ржать Айсмена. Но тот тоже не дурак – хотел было удрать из зоны бойни, но не успел, так как Росомаха, поймав его за шкирку, стал отвешивать ему подзатыльники чередуя с пинками. Потом он воткнул голову парнишки в диван, и, услышав, что тот начал истошно сопеть, стал приговаривать “Вот тебе за это, обрубок недоделанный! Дыши как комариная личинка – через задницу. Хи-хи-хи-хи-хи…” Но его действия прервала визжащая Псайлок, которая влетая в комнату сшибла Джину с ног. Все бы ничего, да только она начала дубасить бедную женщину ногами и причитать “Блин, валяются тут всякие…” Весь ее вид выражал тоску по бутылке спирта, ибо Псайлок была похожа на алкаша после бурной новогодней ночи. Но это еще полбеды – на фоне ее черных густых бровей казалось, что волос совсем не было. Нет, конечно при детальном осмотре их было видно, просто они были белесыми-пребелесыми. Оттолкнув наглую девицу, Джина хотела было встать, но ей помешала лысая Роуг (прям и не отличишь от Профессора), прискакавшая верхом на Шторм поставленной на четвереньки, которая сшибла ее вновь. Со словами “Что за шум, а драки нет”, она спрыгнула с Ороро, у которой были подбиты оба глаза, прямо на распластавшуюся возле них Джину. Тогда Псайлок, стучась головой о пол, стала обрывисто объяснять причину ее столь экстравагантного вида: с утра она в очередной раз покрасила волосы в черный цвет (на самом деле они у нее рыжие – тсссс….только не говорите это никому!), а когда смыла краску, то увидела в зеркале перед собой белобрысое чучело. Посочувствовав ей, Роуг, оседлав Шторм и, отвесив той пинка для скорости, стала скакать на ней вдоль и поперек комнаты, круша все в радиусе пяти метров. Испугавшись двух взбеленившихся дамочек, Грей, Логан и Псайлок удрали на второй этаж в комнату последней. А Айсмен, голову которого Росомаха забыл вытащить из девана, остался торчать там как пробка. Переведя дух, Джина предложила Псайлок попробовать что-либо изменить в ее имидже, на что та с щенячьим восторгом согласилась. Логан же отказался, мотивируя это тем, что у него аллергия на гидроперитных блондинок. Полностью доверив себя Грей, Псайлок выгребла из своей косметички целый мешок разноцветных тюбиков и пошла в ванную, а Джина, ни фига не смыслящая в этом деле, принялась усердно выдавливать из них краску, руководствуясь правилом: чем больше и разноцветнее – тем лучше. Смешав их и получив серо-буро-казявчатую массу, она направилась в ванную, дабы испробовать получившийся ингредиент на Псайлок. Щедро намазав ей голову и подождав сорок минут, Джина стала смывать уже затвердевшую массу. Результатом она осталась довольна. Чего нельзя было сказать о Псайлок: только взглянув в зеркало и не увидев в нем никого кроме Джины и какого-то чуда-юда с разноцветными пучками волос, как у клоуна, она остолбенела. Через несколько минут, отойдя от шока, Псайлок накинулась на виновницу. Дав Грей кулаком в один глаз, отчего у той образовался такой “фонарь”, что по ночам ей было бы не страшно гулять одной, она стала метить во второй. Но Джина с помощью телекинеза отбросила наглую драчунью в сторону и хотела было уже сматываться от греха подальше, как ее остановил вой Псайлок. Она лежала в ванной с переломанными ногами и руками. Испугавшись нагоняя от Архангела (парень несчастной), Джина поспешила за помощью в коридор. Открыв первую попавшуюся дверь, она увидела Профессора, стоящего возле инвалидного кресла и примеряющего подгузник “Хаггис”. Углядев ее, он с заискивающей улыбкой сел обратно в коляску и закрыл “свое хозяйство” газетой. Решив, что от старого человека мало будет проку, Джина открыла другую дверь, ведущую в комнату Гамбита. Но его там и в помине не было. На кровати лежало существо, завернутое в тряпье, как доисторическая мумия. Его лицо было баклажанового цвета, а глаза-навыкат зеленого. Когда Джина уже собралась терять сознание, существо вдруг встрепенулось, вытащило руку из тряпья и выковырнуло себе глаз. Потом второй. А следом заговорило гамбитовским голосом “Что тебе надобно, старче?”. Опешившая от страха, Джина подумала, что это чудовище съело Гамбита, как волк Красную Шапочку, и теперь тот говорит из его желудка. Но ее страх был напрасен, так как когда существо поднялось с кровати, сбросило с себя все тряпки, оставшись в костюме “Адама”, и вытерло свой фэйс руками, Джина узрила самого Гамбита. Только теперь до нее дошло, что он занялся собственной красотой и сделал себе овощную маску. Выслушав Грей о том, что произошло с Псайлок, голый Гамбит побежал ее спасать. Джина тоже хотела побежать за ним, но ее остановил хохот, доносящийся с первого этажа. Когда она, отдуваясь, прилетела туда, то чуть не упала замертво. От смеха. В телевизоре, располагавшемся на разгромленной кухне, перед заставкой “Стань звездой” маячил Бишоп! Под громкий смех зрителей, подбадривавших его возгласами “Айда! Айда!”, он танцевал “Гопак” и пел голосом пьяного бегемота “Я шоколадный заяц, я ласковый мерзавец, я сладкий на все сто. О-О-О!!!” А за его спиной выкаблучивалась изрядно пополневшая на булочках Джубили. Словно беременная лосиха, она пыталась изобразить танец живота, свисавший у нее до колен, а потом еще и петь “Будь со мной мальчиком, будь со мной зайчиком. Я буду девочкой! Или не будь со мной!!!” Затем они встали в пару и, расталкивая всех вокруг, задирая ноги, принялись танцевать “Польку”. На финальном аккорде Бишоп отпустил бомбовозку Джубили для поклона, но та, запутавшись в собственных ногах, рухнула прямо на камеру. Когда экран телевизора Иксменов погас, то Джина увидела перед собой следующую картину: Роуг, сидящая на Шторм, покатывалась со смеху и выдирала у той волосы; из-под Логана, ржавшего как конь ретивый, медленно вытекала жидкость, делая на полу огромную желтую лужу; Айсмен с красной миной лишь слабым голосом напевал “Ай, ай, ай… Убили негра. Убили негра…” и сползал по стенке вниз; Гамбит валялся на полу и грохотал; а Псайлок, сидя на нем с вывернутыми конечностями, передразнивала Бобби “Ой, ой, ой… Не за что, не про что…”. И в разгар такого веселья Джине стало жутко одиноко, оттого, что ее никто не поздравил с днем рождения. Смахнув назревающую слезу, она побежала в свою комнату. Какого же было ее удивление, когда дверь, ведущая в спальню, была закрыта. Тогда Джина стала бить по ней ногой и услышала очень знакомое попискивание “Кто там?”. Ответив “Сто грамм”, Грей телекинетически вышибла дверь и оказалась в собственной спальне. Но кроме нее там еще находился Злыдень, почему-то напяливший на себя платье в горошек, и красил ногти на ногах. Сказав “Я люблю Циклопа всем своим сердцем, никому его не отдам, и вообще, теперь называй меня просто Натой”, он/оно/она стал (о,а) спрашивать у офигевшей Джины совета, какие платья больше нравятся ее мужу. Но та не ответила, так как ее трясло от гнева, что на ее лапочку Циклопа, из которого она уже не хотела делать отбивную, покушается чокнутый гермафродит. С ревом кенгуру, которому отдавили задние лапы, она накинулась на Злыдня. Тот, по бабьи визжа, принялся отбиваться от нее подушкой. Но не рассчитав собственных сил, врезал Джине так, что она отлетела и долбанулась о противоположную стену комнаты… |
